И.Б. Иванов

Летом 1999 года, когда внимание всего мира было приковано к событиям в Югославии, в Белграде, в составе одной из делегаций российской общественности, побывал российский тележурналист и режиссёр телевидения из Санкт-Петербурга Владимир Александрович Фонарёв. Имя В.А. Фонарёва известно многим нашим читателям в России по целому ряду телепередач, посвящённых темам Православия, истории Императорской России, а также антикоммунистической борьбе в годы Гражданской и II Мировой войн. Сразу по возвращении из поездки в Югославию Владимир Александрович любезно согласился рассказать нам об увиденном им в Белграде. Предлагаем вниманию наших читателей интервью В.А. Фонарёва, записанное соредактором “Наших Вестей” Игорем Борисовичем Ивановым во время встречи с петербургским тележурналистом.

И.И.: Владимир Александрович, какова была цель Вашей поездки в Югославию?

В.Ф.: Организовать нашу поездку было решено сразу же, как только началась бомбардировка Югославии авиацией НАТО.

Это была гуманитарная акция, предпринятая, прежде всего, для оказания помощи сербским детям. Но она имела и ещё одну, скрытую, цель: нужно было разведать пути отправки русских добровольцев в Югославию. Наши добровольцы попадали в Югославию через Венгрию, что было небезопасно. Поэтому стояла задача узнать, можно ли попасть туда через Приднестровье — Молдавию — Румынию... Ну, а когда бомбардировки прекратились, поездка превратилась в акцию чисто гуманитарного характера. Причём какие-либо официальные власти к её организации никакого отношения не имели. Всё было организовано по линии Славянского Комитета — российской общественной организации, созданной в 1999 году. Нашей задачей было вывезти из Югославии в Россию детей, в основном, из семей беженцев и пострадавших от бомбардировок. Это были дети из города Нови Сад, в котором в результате НАТО-вских ударов разрушены мосты и некоторое количество зданий, а также дети из Ягодина и других мест. С югославской стороны в акции принимало участие Министерство социального обеспечения, поэтому дети были в основном из малообеспеченных семей.

И.И.: А в каких городах удалось побывать в Югославии?

В.Ф.: Побывать удалось только в Белграде. Мы планировали поехать в Приштину, чтобы встретиться там с российскими десантниками, но дальше Белграда нас не пустили под тем предлогом, что это опасно: мол, не исключена возможность, что где-нибудь по дороге по нашему автобусу могут пальнуть из гранатомёта. Кроме того, мы были очень ограничены во времени.

И.И.: Какое впечатление произвёл на Вас Белград?

В.Ф.: Белград — очень красивый город. Честно говоря, уезжая туда, я ожидал увидеть в столице Югославии картину, подобную той, что была во время минувшей Чеченской войны на улицах Грозного. Но этого нет. Разрушения кое-где видны. Но видно, что это были именно точечные удары. Единственное место, которое действительно произвело на меня по-настоящему жуткое впечатление — это разрушенная больница напротив здания Министерства обороны Югославии. А вообще Белград производит очень хорошее впечатление. Мы не видели на его улицах ни одного оборванного, плохо одетого человека, какие сейчас повсюду встречаются на улицах наших российских городов. В нашей российской группе был один «афганец» — десантник. Когда мы прошлись с ним по Белграду, он сказал: “Зачем здесь нужны наши добровольцы? Какой смысл их сюда посылать? Здесь же своих здоровых мужиков хватает!” И действительно, на белградских улицах полным-полно молодых, здоровых парней, которые наслаждаются солнцем, гуляют с девушками, едят мороженое, пьют пиво...

И.И.: В прессе промелькнули сообщения о том, что в апреле, в результате бомбардировки Белграда сильно пострадала русская Свято-Троицкая церковь,* в которой покоится прах Главнокомандующего Русской Армии, генерал-лейтенанта, барона П.Н. Врангеля. Вы видели эти разрушения?

В.Ф.: Мы специально разыскали церковь Святой Троицы. Было как раз 4/17 июля — день убиения Государя Императора Николая II, и мы решили, что в такой день в храме обязательно будет служба. Но, к сожалению, никакой службы не было: храм был закрыт.

Что касается разрушений, то мы их не обнаружили. Во всяком случае, с внешней стороны никаких повреждений Свято-Троицкой церкви от НАТО-вской бомбардировки не видно. другое дело, что за алтарём церкви, метрах в пятидесяти или ста от него, сильно пострадало жилое здание. Оно обрушено, стены нет, а на парапете, рядом с развалинами, кто-то возложил свежие цветы — вероятно, от взрыва погибли люди.

Кстати, в полной сохранности пребывает в Белграде и памятник русским воинам, павшим во время 1-й Мировой войны. Рядом с ним очень много могил с русскими фамилиями. Ухаживают за ними безупречно!

И.И.: А как встречали вас сербы? Как они относятся к русским?

В.Ф.. К русским отношение очень хорошее. Очень... Сербы понимают, что русские — это свои. Они понимают и то, что Россией сейчас правят люди, мягко говоря, не лучшие. Но у самих сербов сегодня та же беда. Я видел, например, как в Белграде народ активно ставит свои подписи под требованием отстранения С. Милошевича от власти. Так что отношение к официальным властям Российской Федерации — это одно, а отношение к народу — совсем другое. Вот такой пример: мы зашли в Белграде на рынок, и, когда какой-то серб-торговец узнал, что мы русские, он нагрузил нам целую сетку разных продуктов, наотрез отказавшись взять за них деньги.

И.И.: Я видел у Вас фотографию, на которой Вы сняты рядом со знаменитой югославской певицей Радмилой Караклаич. В России её многие помнят по фильму «Попутного ветра, Синяя птица»...

В.Ф.: Это замечательная женщина. Когда она узнала, что в Белград приехала группа русских, да ещё из Петербурга, она очень обрадовалась и сразу же согласилась нас принять, хотя сама только что вернулась из Киева, где была на гастролях.

Мы были у неё в гостях. Конечно, спросили о том, как она жила в Белграде во время бомбардировок. «В моём доме есть подвальчик, — рассказала певица, — я набирала еды, и всякий раз во время бомбардировок спускалась туда». Здесь надо бы объяснить, что совсем недалеко от дома Радмилы находится дом самого Милошевича, поэтому НАТОвцы бомбили этот район достаточно часто (дом Милошевича, кстати, не пострадал, а вот некоторые старые здания, к сожалению, были повреждены).

На вопрос о том, что сербы ожидали от России, Радмила Караклаич ответила, что они надеялись на Россию, хотя и понимали, что в России сейчас тоже очень тяжело. Конечно, сербам были очень нужны российские комплексы ПВО С-300, которые они рассчитывали получить. Но российское руководство вело себя совершенно непоследовательно, и, в конце концов, сербы были всё-таки разочарованы политикой Российской Федерации. Впрочем, то же самое мы слышали от всех сербов, с которыми нам приходилось разговаривать. Все ругали В. Черномырдина и бесхребетную, противоречивую политику российских лидеров на всех этих переговорах с НАТОвцами.

И.И.: С кем-нибудь из наших русских добровольцев Вам встретиться удалось?

В.Ф.: С русскими добровольцами я встречался в Югославии неоднократно. В основном это были люди уже имеющие боевой опыт. Все они, за редким исключением, старались не “засвечиваться” в прессе и перед телевизионной камерой своих лиц не показывать. Как мне объяснили (а наши добровольцы в Югославии об этом хорошо осведомлены), США заплатили Венгрии большие деньги за поимку и уничтожение русских добровольцев, которые возвращаются через территорию этой страны из Сербии обратно в Россию. В Венгрии на русских добровольцев организована настоящая охота. То же самое может быть и в Румынии, хотя маршрут через Румынию считается куда менее опасным. Тем не менее, один из добровольцев, Владислав К., согласился дать подробное интервью перед телекамерой.

С Владиславом мы встретились в Белграде совершенно случайно. Это человек очень необычной судьбы — о нём одном можно было бы снять целую телевизионную передачу.

По образованию он математик. В мирной жизни занимался альпинизмом, был в спасательной группе в Спитаке, позднее воевал в Приднестровье. В Сербии Владислав служил в составе отдельной разведывательно-диверсионной группы, состоящей, в основном, из добровольцев (не только русских). Во время последней войны, на одной из высот, Владислав был ранен в руку осколками разорвавшейся мины. Остался жив, а вот находившийся тогда рядом с ним серб был убит.

Кстати, несмотря на ранение, Владислав сохранил отличную спортивную форму: на моих глазах семьдесят раз отжался от земли, опираясь на кулак одной, здоровой, руки! Когда я спросил Владислава, какую цель он преследовал, идя добровольцем в Сербскую армию, он ответил: “Цель у меня и других русских добровольцев была одна — помочь нашим братьям-сербам; послать Биллу Клинтону в США гробы американских солдат. К сожалению, нам не удалось многого сделать, поскольку война быстро закончилась, и Косово отдали...

А вообще-то, на этой войне Владислав оказался не случайно: несколько лет назад в Югославии погиб его брат – тоже русский доброволец. Брату было двадцать два года…

И.И.: Кстати, как сербы использовали наших добровольцев во время последней войны? На каком положении они находились в Югославской армии? Существовали какие-то отдельные русские добровольческие отряды?

В.Ф.: Со слов самих же добровольцев следует, что их использование югославами было крайне неэффективным. Точное количество русских добровольцев, влившихся в ряды югославских военных формирований во время НАТОвской агрессии, определить трудно, но назывались цифры около двухсот, максимум — трёхсот человек. Их раскидали по сербским подразделениям: один-два-три человека на взвод. Но ведь нужно было учесть, что большинство добровольцев не знали ни сербского языка, ни местных обычаев, ни самой местности! А когда люди не понимают друг друга, эффективного взаимодействия между ними добиться очень трудно. Естественно, что, находясь вместе, в составе одного подразделения, русские воюют гораздо лучше: они понимают друг друга с полуслова.

Что касается жалования, которое платили нашим добровольцам в Югославии, то один из них ответил на этот вопрос так: “Те, кто воюет за деньги — служат на той стороне”. Никаких денег, кроме обычного, весьма мизерного жалования, добровольцы в Югославии не получают. Деньги и не являются тем побудительным мотивом, который заставил русских людей сражаться за свободу братского народа. Хотя люди идут в добровольцы по разным причинам. Кто-то уже прошёл Афганистан, Приднестровье, Чечню и, что называется, “болен войной”. Но для основной массы русских добровольцев защита Югославии — это исполнение братского долга.

Есть ещё одна проблема, связанная с нашими добровольцами, о которой хотелось бы здесь сказать — это раненые. На днях Владислав звонил из Белграда. Положение у него очень тяжёлое — сустав раненой руки всё-таки ампутировали. А для того, чтобы сделать протез, нужно четыре тысячи долларов. Возвращаться в Россию с недолеченной рукой он не хочет — в России никто бесплатно лечить воевавших в Сербии добровольцев не станет. Скажут: “Тебя туда никто не посылал — ты сам поехал, вот и расплачивайся за это“. Ведь власти Российской Федерации никакой помощи добровольцам не оказывают – ни материальной, ни моральной.

И.И.: По пути в Югославию и обратно вашей группе пришлось проехать на автобусе по территории Украины, Молдавии и Румынии. Как там отнеслись к вашей русско-сербской акции? Были какие-то сложности с пересечением границ?

В.Ф.: да, на румынско-молдавской границе чуть было не развернули наш автобус обратно. Румыны не хотели нас пропускать и придумывали какие-то сложности. В конце концов, пришлось заплатить им двести американских долларов, якобы “за обслуживание”, а в сущности это была обыкновенная взятка.

Но самое неприятное впечатление осталось от украинской границы. Жадность и взяточничество украинских таможенников не поддаются описанию. Они всеми способами пытаются вытянуть у вас деньги, причём, как правило, в начале называют какие- то астрономические суммы, а затем постепенно сбавляют цену. Доходит до того, что у вас требуют: «Ну, дай хоть что-нибудь!» Берут любую мзду, вплоть до пачки дешёвых папирос. На украинской границе нас продержали в автобусе аж шестнадцать часов, что для детей было, конечно, очень тяжело...

А вот самый радушный приём по пути следования нам оказали в непризнанной Приднестровской Молдавской Республике (ПМР). Возможно, и потому, что в составе нашей делегации были добровольцы, защищавшие Приднестровье во время войны 1992 года.

После Российской Федерации Приднестровская Республика производит потрясающее впечатление: в ней как бы остался законсервированным Советский Союз застойной эпохи, но не в плохом политическом, а в хорошем бытовом смысле. То есть люди в Приднестровье сейчас живут той же размеренной жизнью, как лет пятнадцать назад все жили в СССР. В отличие от РФ, в их быту мало что изменилось в худшую сторону, разве что появились смешные приднестровские деньги — «суворики». Если вы вздумаете посетить тамошний магазин, вам придётся взять с собой большой полиэтиленовый мешок для этих «сувориков»: рассчитываются за покупки там миллионами и миллиардами. Несмотря на войну, отгремевшую семь лет назад, Приднестровье производит впечатление цветущего и благополучного мирного уголка. Впечатляет великолепный мемориал, который уже сооружён в память защитников Приднестровья, погибших в 1992 году. И что ещё поразило и запомнилось: в Тирасполе всего за один год построена церковь во имя Рождества Христова, которую планируют открыть как раз на Рождество — 25 декабря 1999 / 7 января 2000 года.

И.И.: Вернёмся к русско-сербской гуманитарной акции. Насколько удачно удалось её провести? Как чувствовали себя в России югославские дети?

В.Ф.: В Петербурге югославских детей и сопровождающих их взрослых встречали, что называется, с помпой. Встречу снимали журналисты многочисленных телекомпаний. детей принимали в Смольном, администрация Петербурга вручила им подарки. Так что внешняя, показная сторона поездки выглядела блестяще.

Но нельзя не сказать и о том, что кое-кто из организаторов гуманитарной акции видел в ней, в первую очередь, средство для собственной рекламы и о югославских детях думал меньше всего. В результате, как с югославской, так и с российской стороны было множество ошибок и упущений организационного плана. Например, с югославской стороны организацию поездки взял на себя некто Мирко Раденович, который налево и направо давал интервью, позировал, где только можно, перед телекамерами, но при этом совершенно ничего не делал, откровенно бросив и детей, и всю организационную работу на самотёк.

Что же касается самих ребят, то они остались очень довольны поездкой в Россию, несмотря на усталость и трудности, постоянно возникавшие из-за неорганизованности и необязательности их взрослых попечителей. Югославские дети смогли увидеть и почувствовать в России то братское отношение, которое испытывает к их стране и к ним, как её юным представителям, простые русские люди. Значит, главная цель этой акции была достигнута.

И.И.: Благодарю Вас, Владимир Александрович, за интересный рассказ. Я знаю, что многое из того, что было отснято Вами во время поездки в Белград, предназначено для ряда уже готовящихся к эфиру телепередач. С нетерпением будем ожидать Ваших новых работ на телевидении.

ПРИМЕЧАНИЕ:

* Свято-Троицкая церковь на Ташмайданском холме в Белграде построена тщанием русских беженцев по проекту инженер-полковника В.В. Сташевского в 1924 году и изначально принадлежала РПЦЗ. После прихода к власти в Югославии коммунистов в 1945 году захвачена Московской патриархией, в ведении которой пребывает и поныне. В настоящее время в зарубежных средствах массовой информации и сети Internet усиленно распространяются сведения о разрушениях, нанесенных зданию церкви в результате бомбардировок, должные по замыслу их распространителей привлечь поток пожертвования на восстановительные работы — прим. ред. «НВ».

«Наши Вести», № 456, 1999 г.